Красный Бубен - Страница 55

К оглавлению

– Лучше прибалдел.

– Пусть.

– И припев.

– И всё! Два раза в конце повторим.

– Запев, припев и допев.

– И припев два раза в конце.

Песня всем понравилась. Строчку «Капитан весь в синем», Лариска предложила заменить на «Капитан из Бразилии».

– Так культурнее, – объяснила она. – Как у Вертинского.

– Президент Бразилии, – поправил Коля. – Это лучше. Песню переписали в блокнот и записали на диктофон, на всякий случай.

4

– Чем-то воняет, – сказал Валерка, поведя носом.

И действительно. Воняло так, как будто поблизости в кустах кто-то сдох и протух. Все заметили это, еще когда писали песню, но каждый подумал, что это кажется только ему одному, и ничего не сказал. И только Валерка так не подумал. Он вообще оригинально мыслил. Нестандартно и независимо.

Теперь, когда он произнес это вслух, все опять обратили внимание на вонь.

– Как будто корова сдохла.

– Почему корова?

– Она большая и воняет сильно. Отстала от стада, заблудилась в лесу и сдохла.

– Не может быть. Здесь деревня рядом. Ее бы по мычанию нашли. По звукам «му-у»!

– Ой! Мне страшно! Зачем ты так мычал? Как псих! Я испугалась!

– Му-у! НЕ БОЙСЯ, ЭТО Я, ТВОЙ СКЕЛЕ-ЕТ АБРАМ-М-М!

– Шурик, заканчивай!

– Чем-то воняет, правда… Спать не сможем.

– Давайте переедем.

Все подумали, что надо бы конечно переехать, но уж больно неохота двигаться. Опять сниматься, загружаться, переезжать, раскладываться… Офигеешь! Каждый про себя подумал, что если кто предложит переезжать и если все поддержат, то и он поедет, а сам инициативу проявлять не будет.

Никто не предложил.

Начали потихонечку располагаться на ночлег. Коля спал обычно в машине. Лариску клали в палатке между пацанами, для общественного контроля.

Коля сказал:

– Сегодня лягу с вами в палатке.

– Там и так тесно. Дышать нечем.

– Спи в машине.

– Не могу. Меня чего-то тусует.

Все тоже чувствовали тревогу, которая заполняла темные уголки организма. Каждый решил, что это отходняк, и старался не обращать внимания.

– Хорошо, спи в палатке.

– Только не лапай меня во сне.

– Нужна ты мне. Я тебя и наяву не лапаю.

– Грубиян.

– А что, надо лапать, что ли? Если надо, могу… – он протянул вперед руку.

– У себя лапай.

– У себя неинтересно, когда рядом солистка.

Залезли в палатку. Улеглись. Натянули на дверь сетку от комаров.

– Не выключайте фонарик, – попросила Лариска.

– Батарейки жалко. Сядут же.

– Новые купим. Всё же выключили.

Коля тут же захрапел. Его разбудили.

– В машину пойдешь.

– Идите вы, знаете куда… Полежали, но сон не шел.

Вдруг что-то засвистело, в следующую секунду раздался оглушительный взрыв. Палатку так тряхнуло, что неизвестно, как она вообще устояла.

– Что это?! – Лариска прижалась к Валерке. – Что это было?!

– Не знаю, – прошептал Коля. – Но, по-моему, нужно отсюда сматываться, пока не поздно…

– Ребята, – прошептала в темноте Лариска, – мне кажется, кто-то ходит у палатки…

– Тихо, ты…

5

Кто-то закричал снаружи:

– Выходи по одному!

Ребята застыли. Они еще надеялись, что это кричат не им.

– Эй, в палатке, предупреждаю последний раз! Если через пять секунд не выйдете, открываем огонь!

Таких угроз ребята никогда до этого не слышали, но поняли, что с ними не шутят. Клацание затвора подтвердило это дело.

– Ну! – закричал голос. – Раз, два, два с половиной…

Ребята, наталкиваясь в темноте друг на друга, ринулись к выходу. Палатка завалилась и стала похожа на завязанный мешок, в который насовали маленьких поросят.

6

Пока музыканты барахтались, кто-то снаружи поджег палатку и дико засмеялся. Палатка вспыхнула. Музыканты внутри закричали от боли и страха. Всем туристам известно, что средняя палатка сгорает секунд за десять. Но эти десять секунд показались ребятам вечностью. Вечными муками. За эти секунды они сильно обгорели, получили страшные ожоги, одежда сгорела наполовину, от волос остались дымящиеся клочки. И когда палатка догорела, на ноги поднялась уже не современная городская молодежь в модном прикиде, а погорельцы неопределенного времени и места действия.

Когда они немного пришли в себя и смогли воспринимать, кроме боли и страха, что-то еще, то увидели перед собой двух солдат в плащ-палатках, со старинными автоматами, с большой круглой шайбой, вместо рожка.

Из темноты вышел третий – старик в телогрейке. Из-под кепки у него торчала красная повязка, похожая на повязку дружинника, только на лбу.

– Ну что, пидаразы, наркоманы, фашисты, шпана?! – спросил он, как Костя Кинчев. – Выкурили вас из вашего гнезда разврата? Хе-хе-хе! А ну, стройся живо! – прокричал он так громко и резко, что ноги рок-музыкантов сами выполнили приказ пожилого.

Пожилой прошелся вдоль шеренги и крякнул:

– Не по росту, бляха-муха, встали! Считаю до двух, чтобы встали по росту!

Спотыкаясь и задевая друг друга, ребята задвигались и встали как положено.

– Другое дело, – старик засмеялся сухим каркающим смехом, от которого по спинам побежали мурашки, а остатки опаленных волос поднялись дыбом. – Значит так, – продолжил он, отсмеявшись. – Попались, супчики! Быстро мы вас накрыли. Ха-ха-ха! От русских не уйдешь! Мозолистая рука русской народной расправы сожмет так, что от вас только кусочки костей и жира останутся, – он выставил перед собой тощий кулак и поднес его к носу Коли Дурова, который стоял ближе всех. – Фарш от вас, господа, останется, который мы скормим своим собакам, чтобы они стали еще немного потолще, еще немного позлее и побеспощаднее гамкали на наших врагов!