Красный Бубен - Страница 143


К оглавлению

143

Волчий вой раздался совсем рядом.

– Господи, – Абатуров перекрестился.

И тут они увидели множество светящихся зеленых точек. Точки приближались к ним с трех сторон. Раздался страшный рев. Это шли вампиры. Они решили, что наступила ночь, и повылезали из темных уголков. Вампиры чувствовали, что где-то поблизости люди, полные свежей горячей крови. Первобытный голод терзал их сатанинские желудки, а из их ртов капала гнилая слюна. Ноздри вампиров раздувались от запаха человека, зубы терлись друг о дружку с жутким скрежетом.

Люди попятились.

– Колья! Колья-то в избе остались! – вспомнил Абатуров. – Назад! – Он первым заскочил в избу. За ним кинулись остальные.

Зажигалка погасла, и в темных сенях получилась небольшая куча-мала. Хорошо, что Углов, забежавший в избу последним, успел закрыть за собой дверь.

Наконец люди переместились из сеней в избу. Они забаррикадировали дверь, придвинув к ней стол и шкаф. Только они закончили с дверью, как с той стороны по ней вдарило. Шкаф зашатался и упал на деда Семена, ударив его по голове. Дед Семен рухнул, а шкаф рухнул на него. И если бы Скрепкин не успел у самого пола подхватить шкаф руками, была бы Абатурову крышка. Скрепкин поставил шкаф на место, а Мешалкин за подмышки оттащил Абатурова от двери и положил в угол. Лечить деда времени не было. В окна уже полезли первые вампиры.

Друзья похватали колья и бросились к окнам.

Скрепкин подбежал к окну первым. Он проткнул влезшего до половины монстра в покоцанной жилетке и кепке со сломанным пластмассовым козырьком. Какой-то бывший пенсионер-алкаш. Это немного успокоило Скрепкина. Он еще не очень привык протыкать человекообразных существ. Ему пока казалось, что он делает что-то нехорошее, что-то запретное. И Леня старался думать, что лишает жизни никчемных существ, которым жить больше незачем.

Вампир-пенсионер задымился и вспыхнул, осветив избу зеленовато-синим пламенем преисподней.

У другого окна орудовали Мешалкин и Коновалов. А Углов бегал с колом позади них и кричал:

– Дайте мне! Дайте мне!

Засмотревшись на них, Леня не заметил, как из его окна высунулась рука с когтями. Рука схватила Скрепкина за воротник и с нечеловеческой силой потащила его на улицу.

Скрепкин закричал:

– Помогите! Братцы! – Он растопырил руки и ухватился за раму, но чувствовал, что долго не протянет. Тягловая сила вампира превосходила упирающуюся силу Скрепкина в десятки раз!

Подскочил Хомяков. Он заметался вокруг, пытаясь достать монстра, но Леня стоял так неудобно, что перекрывал своим телом всё окошко. Тогда Хомяков пригнулся, пролез у Лени под мышкой и кольнул вампира в глаз. Но в это время другой вампир, сидевший сверху на окне, нагнулся и цапнул Хомякова в шею. Игорь Степанович вскрикнул, ткнул колом наугад вверх и проколол упыря.

Справа на окно прыгнул еще один. Освободившийся Скрепкин перевернулся и наколол его на кол. Вампир вспыхнул, и Леня застыл в ужасе. Он проткнул свою первую любовь, бывшую одноклассницу Веронику Полушкину. Леню вывернуло. Собственной рукой он сжег мост из Настоящего в Прошлое. Теперь никакого прошлого у него нет и никогда не будет, он потерял это прошлое, и потерял его так ужасно.

Полушкина обуглилась, и кости ее упали в траву.

В окно влез еще один, и Леня машинально его заколол.

Первый солнечный луч ударил Скрепкину в глаз. Он поднял голову и увидел на небе растущий с каждой секундой солнечный месяц.

Вампиры за окном завыли и бросились врассыпную. Скрепкин увидел, как многие из них дымятся, а у некоторых на голове уже вспыхнули волосы.

Скрепкин опустил кол. Нападение нечисти было отбито.

Глава третья
ПАДЕНИЕ ГАБРИЭЛЯ ГАРСИА МАРКЕСА

Установлено, что дьяволу присущи серные запахи, а тут всего лишь чуточку сулемы…

Маркес

1

Отец Харитон положил книжку на тумбочку, снял очки и провел ладонью по глазам. Книга не читалась, в голову лезли мысли, никакого отношения к литературе не имеющие. Это не были даже мысли о Боге, о котором отец Харитон думал вроде бы не переставая. Нет, это не были мысли о Боге, это были суетные мысли, их нашептывал отцу Харитону не светлый образ, а темный инстинкт животного, загнанного в кусты. Животного, скорее всего зайца, который недостойным образом петляет и запутывает следы, спасая свою шкурку, вместо того чтобы повернуться, как отец Мень, к Врагу лицом и сказать: Изыди!

Отец Харитон тяжело вздохнул. Он думал, что подобные мысли давно уже изжил в себе, и последние годы живет всецело мыслями о Боге, и что бы с ним ни приключилось, он никогда не поменяет эти мысли, потому что Бог – это компас, и когда твой взор обращен к Богу, ты всегда видишь правильное направление, которому надо следовать. А если же ты, не обращая глаза Небу, ищешь направление самостоятельно, бесы овладевают твоей навигацией, и Путь твой мрачен и ведет в темный дремучий лес или пропасть. Об этом твердо знал отец Харитон и считал, что ничто не в силах повернуть его мысли в другую сторону. А вот нате! Оказывается, не так он, отец Харитон, был крепок верой, как рассчитывал! Оказывается, крепость его была крепка, пока ее ничего не беспокоило. А стоило случиться небольшому катаклизму – и вера его, как башня Вавилонская, уже дрогнула, зашаталась, и сверху с нее вниз посыпались первые кирпичики. Никак не ожидал отец Харитон, что он такой. Он думал, что он уже давно иной, преобразившийся в Христовой вере. А тут, будто кто под компас указующий подложил железный топор, как у Жуля Верна, и теперь компас испортился, и стрелка, как бешеная, крутится и дрожит. Понимание того, какой он (вкупе с прочими неприятностями) некрепкий в вере, еще больше подкашивало ему ноги. А ведь он отвечает не только за себя, а и за свою паству.

143